Родился я на Украине, в городе Донецке, в семье неверующих. Родители были шахтерами. Детство и юность прошли незаметно, как и у всех советских детей: школа, профессиональное училище, армия. Два года прослужил в армии, вернулся домой в 1973 г. В том же году поступил доучиваться в вечернюю школу рабочей молодежи, чтобы получить среднее образование (10 классов). В этой школе я встретил свою будущую жену Наташу.
В 1974 г. мы поженились, и в том же году у нас родился сын Александр. О Боге ничего не знал, слышал, что люди ходят в церковь и молятся, на этом мои познания и заканчивались. Верующих считал фанатиками. Верил, что все, что есть на земле, произошло само по себе, а мы, люди, — произошли от обезьян. В общем, был атеистом, как учила наша Коммунистическая партия.
В 1976 г. мы поехали в Приморский край. Меня тянуло в тайгу, и Наташа не была против. Здесь у нас родился второй сын Андрей. Я работал на лесозаготовке, Наташа продавцом в продовольственном магазинчике. Когда Андрею исполнился год, мы уехали опять на Украину. На Украине опять работали, сыновья подросли. Андрей стал часто болеть, и Наташа стала сидеть с ним дома. Врачи определили, что у него астма и ему не подходит этот климат, и будет лучше, если мы на некоторое время выедем с ним туда, где он родился. В 1981-м у нас родилась дочь Виктория. Мы начали помаленьку готовиться к отъезду. Родители, конечно, были против.
Я поступил в лесной техникум, чтобы иметь лесную специальность, окончил его, и в 1989 г. мы уехали в Приморский край. Я поступил на работу лесником на лесозаготовительный пункт, Наташа устроилась работать заведующей клубом. Страна СССР стала разваливаться, клубы — закрываться, и Наташа перешла работать кочегаром котельной. Работа была тяжелой.
Я так и работал лесником и очень часто уходил в тайгу, по несколько дней не появлялся дома. В то время Наташа познакомилась с верующими людьми, стала читать Библию. Об этом я ничего не знал. Но мне донесли, я начал препятствовать, говорил, что все это глупости, Бога нет и быть не может. Наташа доказывала, что есть и что Бог любит нас и хочет, чтобы мы были с Ним. Но я протестовал и всегда находил контраргументы.
Месяца за два до встречи с медведицей я видел сон, как я борюсь с медведем, но конца я не видел и значения этому не придал. 24 ноября 1992 г., как всегда, я собрался в тайгу. Наташа тоже собиралась на работу и всячески отговаривала меня идти сегодня в тайгу, говорила, что со мной случится беда, что я встречу медведя, не тигра, а именно медведя, что мне лучше пойти завтра, но только не сегодня. Я ей пообещал, что не пойду, но только она ушла, я взял ружье, рюкзак с едой и ушел.

В тот день повалил сильный снег, который и застал меня в пути в 5-7 километрах от дома. Снегу навалило много, я устал идти и думал где-нибудь укрыться: разжечь костер и отдохнуть. Впереди стояло сухое толстое дерево и возле него — густая ель, под ветвями которой я и решил укрыться от снега. Не успел я подойти на 2-3 метра, как из-под ели вылетела огромная медведица; я только успел сорвать ружье с плеча и в то же мгновение оказался под ней. Я ничего не успел сообразить, не то чтобы что-то предпринять, — как клыки впились в мое лицо. Она оторвала первый кусок и с хрустом начала жевать. Мои руки были прижаты ее тушей, боли я не чувствовал и старался освободить хотя бы одну руку. Когда я освободил правую руку, она успела оторвать второй кусок. Я начал защищаться рукой, вставив ее медведице в пасть, и мне удалось освободить вторую руку, которой я искал ружье в снегу. Медведица бросила мою руку и стала рвать куртку на животе: по-видимому, хотела вырвать внутренности.
   Я нашел ружье, и мои пальцы коснулись курка, я нажал на него, но выстрела не было, я понял, что оно на предохранителе. Мне понадобилось много сил, чтобы сдвинуть с места этот маленький рычажок, потому что ружье было забито снегом. Прогремел выстрел, медведица, испугавшись, оставила меня. Как далеко она отбежала, я не знал. Я начал захлебываться своей кровью, так как лежал на спине, и с трудом встал на колени. Подняться на ноги у меня не было сил: ноги не слушались меня, вроде бы у меня их и не было. Меня пронзил страх, что медведица где-то рядом и опять кинется на меня, и я начал стрелять наугад, так как я ничего не видел. Стрелял до тех пор, пока не остался один патрон, который я оставил для себя: уж лучше застрелиться, чем быть съеденным живьем, — в моей ситуации так бы, наверное, поступил каждый.
   Откуда-то у меня взялись силы подняться на ноги, которые трусились как от лихорадки, а вокруг стояла жуткая тишина и шуршание падающего снега. Жуткая боль пронзила меня, я рукой ощущал лицо, но там ничего не было, кроме какой-то дыры, и что-то висело, как на нити. Я попытался оторвать, но было больно. Это был мой правый глаз, и я оставил эту затею. Я закрутился на месте, не зная, в какую сторону мне идти и с какой стороны я пришел. Прошел несколько метров, и ноги отказались идти. Наткнувшись на дерево, я опустился под ним. Я понял, что это конец, больше я не подымусь.
Сколько я так просидел, не помню. Мне казалось, что я онемел и мое тело растаскивают лесные зверьки. От этих мыслей я очнулся, а вокруг та же тишина. Я попытался подняться, но не смог, и еще крепче прижал к себе ружье. Вроде бы это было мое единственное спасение. И тогда я вспомнил жену Наташу, ее слова о Боге, что Бог есть, и Он любит всех нас, и что мне не нужно было сегодня идти в тайгу, и я горько заплакал. Собрав последние силы, я встал на колени и со слезами взмолился Богу о помощи, чтобы Он помог мне выбраться из тайги. Тогда я хотел только одного — попрощаться с женой и детьми, которых я очень люблю, и умереть. Я понимал, что я уже не жилец на этом свете.